Прошло несколько дней. Маме нужно было ехать домой. Билет был куплен, вещи сложены.

Деду стало хуже – распухли ноги, болело сердце. Мама решила его отвезти в Мантурово утром, в день своего отъезда. Я вызвался сопровождать их.

Мы с дедом вышли из дома за час до поезда и медленно двинулись к станции. На дед был черный пиджак с медалью «25 лет Победы». Опираясь на сделанную им самим ольховую палку, он медленно переставлял ноги.

Мы прошли половину пути

- Погоди, Денис, дай передохну, - проговорил дед. Он сел на длинное бревно, достал носовой платок, высморкался и тяжело вздохнул. Посидев несколько минут, медленно, опираясь на палку, поднялся:

- Ну, пойдем…

Недалеко от станции дед снова присел. К нам подошла мама.

- Ты, Денис, иди, я сама поеду, - сказала она.

Я пошел домой. Из лесе донесся гудок пригородного поезда и вскоре он подошел. Медленно двигаясь вдоль платформы, поезд дал громкий низкий гудок и остановился. Стоянка была три минуты и, снова дав гудок, поезд тронулся…

Мама приехала примерно в три часа дня.

- Я хотела на «Шарья-Ленинград» приехать, да там проводница не разрешила, «Нельзя, - говорит и все. «Да я в тамбуре поеду, мне только до Брантовки, мне нужно, уезжаю сегодня», - говорю ей. А она – свое. Я тогда и говорю: «Конечно есть люди с пониманием, а есть просто так. К последним, похоже, ты и относишься.» Она что-то там кричала, я взяла и отошла…

На станцию мы пошли к вечеру. До прибытия поезда по расписанию оставалось несколько минут, но мы не торопились, зная, что он опаздывает на разное время. Когда пришли на станцию, я увидел, что по третьему пути горит желтый свет. Выглянуло из-за туч солнце, озарило листву станционных тополей. Ослепительно блестели рельсы, от них поднимался вверх теплый воздух.

На востоке показался поезд. Он быстро приближался. Через пару минут красный электровоз со свистящим шумом прошел мимо нас и остановился у водонапорной башни. Мы, подхватив чемодан с сумкой, направились в хвост поезда. Мама поднялась в вагон, мы подали вещи. Мама показывала нам что-то из-за окна знаками, через толстое вагонное стекло звук не проникал. Из ее жестов я понял только одно: «Пиши».

Поезд просигналил и тронулся, застучали на стыках колеса – сначала медленно, потом все быстрее. Я помахал вслед поезду, который исчезал в вечерней дымке за поворотом.

- Ну, теперь мы с тобою все лето вместе, - сказал я бабушке, взяв ее под руку. Мы не спеша пошли домой.